Встреча с Иваном Голещихиным

В литературном клубе «Автограф» прошла встреча с Иваном Константиновичем Голещихиным по случаю выхода его книги «Нарымские были». Она рассказывает о том, как стремительно пронеслась история по берегам сибирской Оби. Еще в начале ХХ века это были привольные места, где хорошо жилось и остякам, и хантам, и русским вольным поселенцам. Жили охотой (медведи, лоси, белки, всевозможная дичь), рыбной ловлей (осетры, нельма, муксуны, стерлядь, щуки), хватало и ягод, и грибов, и кедровых орехов. Шли по Оби суда, тяжело груженые северными дарами, успешно торговали на томских рынках сибирские купцы. Из Томска везли вверх по реке спички, ружья, порох, муку, соль, керосин, капканы, другие нужные товары.

Революция 1917 года резко нарушила этот вековой уклад: «Было такое время, когда всю Россию перевернули, перетрясли. Даже в глухом Нарымском крае, в двух шагах от берлоги медведя отыскивали «врага народа»». По команде сверху начали прежде свободных людей объединять в колхозы, отнимая «родных» лошадей, утварь, дома. Потом в глухих таёжных местах появились сосланные со всей страны раскулаченные крестьяне («оказаться в Нарымском крае значило для алтайского мужика всё равно, что человеку высадиться на Луну»), потом война. За эти годы «появилось бесконечное множество распоряжений, законов, инструкций! Регламентирована ежедневная жизнь! Инструкции даже о том, как вести личное подворье, как обращаться с женой и домочадцами! Поголовье скота, птицы – все было согласовано с распоряжениями начальства. Корову можно было держать только одну, куриц – четыре штуки. Лошадь иметь не разрешалось, технику тоже. Чем беднее был житель деревни, тем больше это приветствовалось». Вот как И.К. Голещихин описывает колхозника: «Верхняя одежда, много раз починенная, представляла собой полную рухлядь. Телогрейка много раз чинилась, когда становилось ясно, что заплату класть просто некуда, ее переворачивали на другую сторону. Шапка со временем становилась похожей на воронье гнездо». Нищета, голод: «Картошки у нас не было, круп тоже, хлеб был, но не всегда».

Рядом с описаниями бедствий читатель найдёт в этой замечательной книге много живых портретов односельчан, сохранивших среди несчастий доброту и человечность. Это председатель колхоза Геннадий Павлович, фронтовик, который «привез с войны ордена, медали и их обязательные спутники – ранения да увечья»; дед Кузьма Евгеньевич («поймает хорошую рыбу и раздает вдовам»); ссыльный латыш Владимир Августович Дамбитес, устроивший сибирским детям бал; фронтовик-остяк Павел Кулеев по прозвищу Гоголь («на груди остяка сверкали и звенели три Ордена Славы»); Анна Мартовна Старикова («замечательная простая доброго характера с добрым сердцем русская женщина»)…

Последние страницы книги Иван Константинович посвятил сибирской природе: «Еще совсем недавно, лет шестьдесят назад по всей Сибири стоял хвойный лес возрастом четырех и пяти веков, а сейчас пятидесятилетних деревьев осталось мало (…) Люди должны понять и поверить, что именно в единении человека с природой рождается настоящий Человек».

Таким настоящим Человеком и написана книга, о которой можно говорить ещё много, так она своевременна, так важна, так увлекательна…

Ольга Никиенко,
куратор клуба «Автограф»